Редкий книголюб в детстве не зачитывался авантюрными историями. Но мало кто стал их автором. Писатель Евгений Рудашевский давно завоевал любовь поклонников приключенческого жанра. Вместе с ним и его героями читатель не только отправляется в дальние странствия (в Индию, Шри-Ланку и Перу с книгой «Город Солнца», на Филиппинские острова с романом «Истукан»), но и узнает много интересного о местах, где оказывается. При этом книги Рудашевского — не история прошлого, а разговор о настоящем. Его новая повесть «Пожиратель ищет Белую сову» рассказывает об исчезнувшем племени аглюхтугмит. О правде и вымысле в жизни эскимосов, истязаниях автора, сырой каменной пещере в доме писателя и о том, летописцем какого литературного персонажа хотел бы стать Евгений Рудашевский — наш разговор.
Евгений, что стало отрывной точкой, почему в новой повести «Пожиратель ищет Белую сову» вы решили обратиться к истории исчезнувшего племени аглюхтугмит?
Евгений Рудашевский: Меня привлекает история исчезнувших народов — в особенности тех, чье представление о жизни значительно отличается от нашего, современного. Изучение их культуры помогает более объективно взглянуть на развитие человека. Таких народов известно немало, однако эскимосы всегда стояли особняком, ведь они жили в субэкстремальных условиях и долгое время считали себя единственными людьми на земле.
Впервые я заинтересовался эскимосами, прочитав книги Фарли Моуэта «Люди оленьего края» и «Отчаявшийся народ». Моуэт описал, как канадские чиновники, торговцы пушниной и миссионеры, которые считали, что попасть на небо важнее, чем излечиться от туберкулеза, за неполные три десятка лет разрушили тысячелетний мир эскимосов-иннуит. Это была хроника ошибок, пренебрежения и бюрократизма, «из-за которой одна раса привела другую к физической агонии и моральным мукам».
Но в своей книге вы рассказываете историю российского племени…
Евгений Рудашевский: Да, следом я обратил внимание на российских эскимосов-юпик, к которым и относились аглюхтугмит из моей книги. Они были не столь многочисленны, однако сохранили не менее увлекательные предания и в равной степени пострадали от столкновения с нашей цивилизацией. Цивилизационный вопрос и размышления о праве на самобытность — еще одна причина, заставляющая меня обращаться к истории исчезнувших народов.
У истории нет сослагательного наклонения, но в повести вы не исключаете, что племя аглюхтугмит может продолжить существование, если будет следовать достаточно суровому укладу и традициям.
Евгений Рудашевский: История аглюхтугмит в любом случае оборвалась, и следование традициям не уберегло их от исчезновения. Память о них угасла даже среди других эскимосов. Они теперь живут исключительно на книжных страницах. Все-таки достигнутая ими гармония с природой была хрупкой и возможно даже изначально обреченной на разрушение. Избежав встречи с нашей цивилизацией, аглюхтугмит все равно погибли бы при первом же значительном ухудшении климата.
Примером тут служит история Китовой аллеи — гигантского эскимосского святилища, возведенного на острове Ыттыгран в проливе Сенявина. В «Пожиратель ищет Белую сову» оно выведено под названием Китовый ход. Расцвет святилища был эфемерен из-за непостоянства арктической погоды и невероятных усилий, требовавшихся для его поддержания. Стоило климату измениться, и Китовая аллея, считающаяся вершиной в эволюции древнеэскимосских культур, прекратила свое существование.
А как быть нам, как сохранить традиции и не утратить свою культуру, где та грань, за которую не стоит переступать?
Евгений Рудашевский: Единственный путь к сохранению — это адаптация. История человечества вновь и вновь показывает, что категоричность ведет к увяданию. Излишняя традиционность, особенно поддерживаемая искусственно, нередко становится главной причиной вырождения культуры, которую она пытается защитить.
Повесть «Пожиратель ищет Белую сову» настолько самобытна, складывается ощущение, что вы сами жили в этом племени. Здесь и традиции, и язык посвистывания, и колоритные герои с огромным количеством деталей (чего только стоит клык с историей жизни Илютака). Сколько времени вы провели вместе с ними, как долго писали книгу?
Евгений Рудашевский: Я работал над книгой больше года и был бы счастлив хоть несколько дней провести в настоящем стойбище аглюхтугмит, однако последние из них исчезли почти век назад. Более того, они остались неисследованными. Многие детали их быта я прописывал на основе допущений и аналогий из жизни родственных племен — других азиатских эскимосов. Тут я опирался на работы Сергея Арутюнова, Людмилы Богословской, Игоря Крупника, Дориана Сергеева, Михаила Членова, а также на монографии коренных жителей Чукотки, опубликованные в рамках проекта «Наследие Берингии». Имена информантов, чьи свидетельства я использовал, перечислены в конце книги.
Согласно переписи 2010 года, азиатских эскимосов осталось не более 1700 человек. И без того малочисленные, они все подверглись ассимиляции. В России не сохранилось аутентичных эскимосских поселений, что затрудняет описание их традиционного быта. Уже к середине прошлого века азиатские эскимосы насильно или добровольно отказались от уклада. Юрий Рытхэу рассказывал, как в те годы в поселение Нунивак приехали кинооператоры из Магадана — они хотели заснять снос эскимосской яранги, однако к их появлению все яранги были давно снесены. Пришлось наспех построить одну, чтобы тут же раздавить ее бульдозером. Съемочный аппарат стрекотал, и в кадре было видно, как за обломками из жердей и шкур открылась улица новеньких деревянных домов.
Сейчас даже устройство землянок, в которых жили аглюхтугмит, доподлинно неизвестно, и я восстанавливал его по материалам раскопок, проведенных Кириллом Днепровским из Государственного музея Востока и Екатериной Дэвлет из Института археологии РАН, а также по скупым заметкам путешественников позапрошлого века, видевших эти землянки вживую.
Герои повести проходят испытание голодом и холодом. Вы себя этим истязали, чтобы лучше понять героев? Вам вообще свойственно «испытывать на себе»?
Евгений Рудашевский: Я стараюсь по возможности проходить через испытания, на которые обрекаю собственных героев. Это помогает с большей достоверностью описывать их чувства и мысли. Однако я ограничиваюсь малой, разумной толикой испытаний — достаточной, чтобы почувствовать их вкус, но далекой от того, чтобы по-настоящему себя истязать.
Экстремальной выдалась разве что работа над «Истуканом». Готовясь писать о выживании на необитаемом острове, я за полгода потерял тридцать три килограмма и отчасти уподобился некоторым из моих потерпевших кораблекрушение героев. При работе же над «Пожиратель ищет Белую сову» я ограничился тем, что на несколько дней отключил отопление и открыл в доме окна. Впрочем, зима тогда выдалась теплой, и мерзнуть мне не пришлось.
В повести много страшных и жестоких историй с точки зрения современного человека. Например, история про старуху, которая высосала мозг Канульги, и потом ей «пересадили» мозг оленихи. Или описание смерти дедушки Кавиты. Это выдуманные вещи или подобное есть в источниках, на которых основана книга?
Евгений Рудашевский: Большинство эпизодов из «Пожиратель ищет Белую сову» основаны на реальных фактах или мифологических представлениях эскимосов. Смешение реальности и мифа я допускал в той мере, в какой сами эскимосы позволяли сказкам влиять на повседневную жизнь, а эта мера, надо признать, была довольно значимой.
Упомянутая вами «пересадка» человеку звериного мозга — мотив, встречающийся в эскимосских сказках и метафорически подчеркивающий связь человека с дикой природой. Подобная история была в 1948 году зафиксирована Георгием Меновщиковым в советском поселении Наукан. Что же до эпизода со смертью дедушки Анипы, то добровольный отказ от жизни был присущ и другим народам Крайнего Севера. Его можно назвать древним видом эвтаназии. Тем интереснее при обсуждении, допустима ли эвтаназия сегодня, обратиться к представлениям народов, прибегавшим к ней многие сотни лет.
Схожий эпизод описан полярным исследователем Георгием Ушаковым, в 1926 году жившем на острове Врангеля с эскимосами, переселившимися туда из Чукотки, а этнограф Владимир Богораз, один из самых известных исследователей культуры азиатских эскимосов, еще в 1899 году писал: «По исконным чукотским понятиям, гораздо приличнее кончить жизнь от собственной руки, чем дожидаться бесславной смерти от изнурительной болезни или голодного истощения». Позже Богораз добавил: «Поводом к добровольной смерти стариков служит отнюдь не недостаток хорошего отношения к ним со стороны родственников, а скорее тяжелые условия их жизни».
Не боитесь такими натуралистическими подробностями отпугнуть юного читателя?
Евгений Рудашевский: Современный читатель привычен к натурализму. Да и описания у меня получились сдержанными, не слишком уж детализированными. Я не смаковал их, а использовал для более глубокого погружения в культуру эскимосов.
Я понимаю, что поведение аглюхтугмит может показаться отталкивающим и даже варварским, однако подчас за обычаями, которые мы торопимся назвать варварскими, в действительности скрыта богатая культура, и я надеюсь, что читатель это почувствует. Даже если он откажется признать архаическую красоту эскимосской культуры, по крайней мере у него будет повод задуматься о культуре современной — спросить себя, так ли она хороша и не возникнет ли у наших потомков соблазн уже нас с вами назвать варварами.
Есть ли вещи, которые вас поразили во время работы над повестью при изучении источников?
Евгений Рудашевский: Меня в очередной раз поразило пренебрежительное отношение представителей нашей цивилизации к народу, по нашему мнению, развитому значительно меньше. Я сталкивался с подобным отношением, когда собирал материал для перуанской тетралогии «Город Солнца», филиппинского «Истукана», восточно-саянской «Тайны пропавшей экспедиции» и для других книг. Вновь и вновь повторяется одна и та же история, меняются лишь имена и даты.
Прежде всего я говорю о беспринципности в общении с эскимосами и готовности без раздумий извести под корень их культуру, а заодно уничтожить их поселения, оправдывая себя единственно желанием заработать и захватить новые территории. Китобои, нередко первыми вступавшие в контакт с эскимосами, открыто грабили их или заставляли заключать абсурдные сделки вроде той, что описана Львом Файнбергом, когда одному китобою удалось в Понд-Инлете на острове Баффинова Земля выменять у местных жителей сорок килограммов китового уса — настоящее богатство! — на… скрипку.
С другой стороны, меня поразила выверенная рациональность эскимосов, позволившая им долгие века выживать в тяжелейших природных условиях и выстраивать гармонию с окружающим миром. Несмотря на тягости Крайнего Севера, они умели полноценно наслаждаться своей жизнью. Не зря Руаль Амундсен в «Плавании северо-западным проходом на судне «Йоа» писал: «Эскимосы, живущие вдали от цивилизации, несравненно счастливее, здоровее, честнее и довольнее… Мое лучшее пожелание нашим друзьям эскимосам-нетчилли, — чтобы цивилизация никогда не коснулась их».
В детстве вы мечтали о карьере футбольного вратаря. Не жалеете, что в этом декабре были не в Катаре на Чемпионате мира по футболу, а в Москве на презентациях своей книги?
Евгений Рудашевский: Я редко хожу на стадионы, но за футболом действительно слежу. Помню, как в 2016 году презентация моей книги «Куда уходит кумуткан» на Красноярской ярмарке книжной культуры совпала с важным для меня матчем. Я тогда в шутку предложил организаторам отменить или перенести презентацию, а когда она началась, обнаружил, что заботливый издатель положил мне на стол смартфон с включенной трансляцией матча. Я мог рассказывать о книге и украдкой заглядывать в экран. На следующий год история повторилась, но уже во время вручения литературной премии имени В. П. Крапивина.
На декабрьской презентации «Пожиратель ищет Белую сову» в Гостином дворе обошлось без подобных приключений, а в Катар я бы не полетел в любом случае, не настолько я активный болельщик.
В этом году вы стали лауреатом премии «Книга года» и «Книгуру». Подобные награды для вас важны? Они заставляют посмотреть как-то иначе на свое творчество?
Евгений Рудашевский: В 2013 году я впервые стал лауреатом «Книгуру» и благодаря этой премии познакомился со своим издателем, Виталием Зюсько. С тех пор мои книги выходят именно в возглавляемом им «КомпасГиде», и я очень этому рад. Не перестаю восхищаться всей командой «КомпасГида», которая остается верной себе даже в наши непростые времена. Еще будет повод вспомнить об этом, когда к весне 2023 года выйдет моя новая книга «Зверь 44».
Первая премия стала для меня определяющей — помогла найти своего читателя. Все последующие премии не оказали такого явного влияния, однако были своеобразными вехами, отмечающими мой еще короткий путь в литературе. Всегда приятно получить поддержку от критиков и экспертов, входящих в состав жюри. Они не заставляют меня иначе взглянуть на свое творчество, но ощутимо поддерживают в дни, когда неуверенность в собственных силах мешает работать над очередным произведением.
Каждый раз, чтобы сделать с Вами интервью, пригласить на встречу или фестиваль, на Вас приходится вести настоящую охоту, так как Вы постоянно норовите удрать в деревню и засесть за новую книгу. Вы там что, воссоздаете пространство тех мест, о которых пишете?
Евгений Рудашевский: К сожалению, полноценно воссоздать пространство мест, где разворачиваются события моих книг, я не могу, но визуально окружить себя контекстом действительно пытаюсь. Это помогает сосредоточиться на повествовании. Какие-то особые декорации я не возвожу — для этого не хватает ни времени, ни сил — и ограничиваюсь развешенными по стенам фотографиями, рисунками, картами. Иногда включаю подходящую звуковую дорожку вроде завывания вьюги или шума морских волн.
И как будет выглядеть ваш дом в ближайшее время?
Евгений Рудашевский: Отчасти он превратится в сырую каменную пещеру. Я буду работать над новым приключенческим романом «Почтовая станция «Ратсхоф», точнее над его второй частью. Первая часть дилогии, где события целиком разворачиваются в Калининградской области, уже написана и выйдет ближе к лету. Сюжет второй части заведет моих героев в заброшенные шахты Родопских гор, и я с радостью последую за ними — воспользуюсь фотографиями, сделанными в Болгарии, когда я собирал материал и продумывал сюжетные линии.
А почему Вам не пишется в городе?
Евгений Рудашевский: Работая над книгой, я стараюсь искусственно обеспечить себе информационный голод: мало говорю с людьми, не заглядываю в новости и не читаю художественную прозу, — остаюсь наедине со своими персонажами. Согласитесь, нет никакой радости несколько месяцев сидеть в окружении схематичных образов, у которых вместо чувств и эмоций — набор удобных для сюжета характеристик. Поэтому я делаю все возможное, чтобы персонажи получились по-настоящему живыми, способными вызвать участие. То же можно сказать и про сюжет. Лишившись других способов развлечься, я отдаю все силы, чтобы сделать его увлекательным.
А героем какой приключенческой книги, уже написанной вашими предшественниками, вам бы хотелось стать и почему?
Евгений Рудашевский: Я бы согласился пожить на страницах «Одиссеи капитана Блада». Только пожить наблюдателем, а не участником событий. С радостью взял бы на себя роль летописца самого Блада, так же известного как дон Педро Сангре и El Diablo Encarnado. Вооружившись ручкой и блокнотом, я бы всюду следовал за ним, одетым в черный с серебром костюм и разгуливающим с длинной эбеновой тростью, и, возможно, написал бы историю его странствий по берегам Карибского моря отличную от той, что получилась у Рафаэля Сабатини.
Капитан Блад не по доброй воле превратился в морского разбойника. Он бы предпочел тихую жизнь в милом городке Бриджуотер, но в итоге прославился как один из самых благородных пиратов. Все подвиги Блада по сути были вынужденными, а совершить их его вынудили встречи с алчными, жестокими, наделенными властью людьми, и всякий раз он одерживал над ними верх. Разве можно устоять перед соблазном стать личным летописцем такого человека?